Независимая жена - Страница 48

— Меня не интересуют ответы, — пожала она плечами. — Я устала бороться с тобой и хочу закончить свою книгу. Остальное меня не волнует.

— Ты умеешь ударить по мужскому эго, — пробормотал он, вздохнув.

— А ты просто растоптал мое, — прошипела она. — Не жди от меня благодарности. Ты получил, что хотел — меня, потерявшую работу и вынужденную жить с тобой, но не жди слепого обожания, потому что я теперь совсем другая.

— Я никогда об этом и не просил, — отрезал муж. — И для сведения, я не собираюсь сажать тебя на цепь. Я возражаю только против опасной работы, по известным тебе причинам. Все, о чем я прошу — дай нам время побыть вместе и попытаться все уладить. Если мы не сможем ужиться в течение полугода, я соглашусь на развод, но по крайней мере мы можем попытаться.

— Если ничего не получится, ты дашь мне развод? — осторожно спросила она, желая убедиться.

— Тогда и поговорим.

Глянув на его непримиримое лицо, Салли поняла, что сейчас он не готов обещать, и еще раз сдалась.

— Хорошо, шесть месяцев. Но я собираюсь работать над книгой, а не готовить тебе еду, стирать одежду или убирать квартиру. Если ты ищешь прежнюю маленькую домашнюю хозяйку, то будешь разочарован.

— На случай, если ты не заметила, сообщаю, что я богатый человек, — съязвил он. — И не жду, что моя жена превратится в прачку.

Она подняла голову и посмотрела на него

— А что ты извлечешь из этого соглашения, Рис? Кроме партнерши в постели? Я имею в виду, что ты можешь получить женщину в любое время, когда захочешь, не впутываясь в такие хлопоты.

Он полуприкрыл серые глаза и хрипло пробормотал:

— Разве этого недостаточно? Я хочу именно тебя. И давай пока остановимся на этом.

К удивлению Салли договор действовал совсем неплохо, и они быстро втянулись в обычную рутину. Рис вставал и каждое утро готовил себе завтрак, затем будил ее поцелуем, перед тем как уехать. Она завтракала гораздо позже и проводила остальную часть утра в кабинете за работой. Госпожа Эрманн оказалась полной седой симпатичной женщиной — образцом эффективности — она по-прежнему убирала квартиру, готовила завтрак для Салли, ужин для них обоих и уезжала незадолго до возвращения Риса домой.

Салли сама сервировала ужин, и пока они ели, Рис рассказывал ей о том, как дела с журналом, что произошло за день и спрашивал, как продвигается книга. Теперь она чувствовала себя рядом с ним совершенно непринужденно, хотя их отношения так и не стали по-настоящему товарищескими. Она ощущала, что они оба несли в себе груз прошлого, но вряд ли стоило ожидать другого, когда два человека с такими сильными характерами пытаются жить вместе. Оставалось надеяться, что хорошие манеры возобладают, иначе хрупкая ткань их брака порвется, без возможности восстановления.

Дни складывались в недели, стопка страниц в кабинете продолжала расти, Салли приветствовала советы Риса и его опыт. Ее собственный стиль письма был прямым и поверхностным, но Рис умел раскрутить идею на всю катушку. Это стало традицией — после ужина читать ему все написанное за день и выслушивать его мнение. Если ему что-то не нравилось, он так и говорил, но всегда недвусмысленно давал понять, что уверен в хорошем результате всех ее усилий. Иногда она выбрасывала целые разделы и переписывала заново, ориентируясь на критику Риса, но в другое время упрямо цеплялась за свои фразы, потому что чувствовала, что они яснее передают ее замысел.

Казалось, лучше всего ей работается по вечерам, когда Рис сидел с ней в кабинете, читая статьи и документы, захваченные домой, или занимаясь предварительными материалами к документальному фильму, который должен был начать снимать через три месяца. Он казался довольным, все следы неугомонности, которую она помнила, пропали, как будто он действительно перегорел жаждой приключений. Странно, но она тоже была счастлива; умственного возбуждения, которое она получала от создания книги, было более чем достаточно, чтобы занять воображение. Они вместе работали в гармонии и относительной тишине, нарушаемой только трелью телефона, когда звонил Грэг, как часто бывало, и собственными редкими обращениями друг к другу.

Потом, когда наступал поздний вечер, Салли закрывала пишущую машинку и покидала Риса, все еще занятого работой, пока она принимала ванну и готовилась ко сну. Иногда он трудился час или больше после того, как она улеглась в кровать, иногда следовал за ней в душ, но одно оставалось неизменным — он ложился в постель, обнимал ее, и вежливая сдержанность дневных манер взрывалась жадными, почти свирепыми любовными ласками. Она думала, что его страсть остынет, когда он привыкнет к ее постоянному присутствию, но его желание оставалось по-прежнему неутолимым. Иногда, когда они работали вместе, она, как зачарованная, наблюдала за его сосредоточенным лицом, он выглядел невероятно спокойным, но если обвить его руками и осыпать поцелуями, превратился бы в необузданного сластолюбца. Мысль дразнила мозг, она жаждала проделать это только для того, чтобы увидеть, сможет ли отвлечь его внимание от бумаг, но за эти годы у нее развилось подлинное уважение к работе, и она не тревожила его.

Только два инцидента нарушили поверхностную гармонию тех первых недель. Первый произошел однажды ранним вечером, когда она убирала тарелки после ужина и ставила их в посудомоечную машину. Рис находился в кабинете, читая то, что она написала за день, когда зазвонил телефон и она ответила по отводной трубке на кухне.

— Рис дома? Могу я поговорить с ним, пожалуйста? — прозвучал прохладный женский голос и Салли немедленно узнала его.